Открыть главное меню

Энциклопедия знаков и символов β

Остров (геогр.)


Море
Космос

Психология

Духовный центр.

Остров, или твердь, которая отделилась от первичных вод в первые дни Творения, может рассматриваться в качестве Центра и оси мира, духовного центра.

Мирная гавань, удаленная от столпотворения и суеты городов, остров символизирует идеал, чаяния и желания, недостижимые, как Атлантида, утерянный рай, по которому каждый испытывает бессознательную ностальгию.

Чудесные острова, райское обиталище, которое посещали даосские Бессмертные, представляло собой центр личности, Я в юнгианском значении, психическую целостность человека, сотканную из бесконечного океана души, и скользящего по нему сознания... Мои душа и сознание — вот что есть мое Я, в котором я пребываю словно остров в потоках воды, как звезда на небе.


Небеса или убежище. Символ, который встречается в бесчисленном количестве мифов и легенд.

В индуистской традиции остров — образ духовного мира в хаосе материального существования. Символично, что он всегда таинственное «где-то», мир обособленный, иногда духовная цель или место обитания избранных бессмертных (Острова счастья в античной мифологии и мистический Остров благословенных в Китае), иногда заколдованное место (подобно острову Просперо в «Буре» Шекспира (1611), где исправляются грешники).

Некоторые из легендарных островов населены только женщинами, что наталкивает на мысль, что остров может быть символом пассивного убежища, которое одновременно привлекает и отталкивает мужчин. Так, Калипсо удерживала Одиссея на своем острове в течение семи лет, до тех пор, пока он не заскучал и не возобновил борьбу за возвращение на родину. В похожем по содержанию полинезийском мифе Кай покинул Остров женщин, когда обнаружил, что стареет, в то время как его жена Хайне вернула себе юность, катаясь на доске по волнам. Считалось, что райские острова имеют белый цвет, хотя кельтский «остров блаженных» Авалон был зеленым.

Сложный символ, имеющий несколько значений. По Юнгу, остров - это убежище в опасном потоке "моря" бессознательного, или, другими словами, это синтез сознания и воли (33). Здесь Юнг явно следует индуистскому верованию, согласно которому (см. работы Циммера) остров представляется как средоточие метафизической силы, в котором укрощаются силы океана "безмерного, непостижимого" (60).

Остров также символизирует одиночество, изоляцию, смерть. У большинства отшельников об острове остаются мрачные воспоминания; см., например, эпизод с Калипсо в "Одиссее". В определённом смысле можно было бы сравнить, с одной стороны, остров и женщину, а с другой - чудовище и завоевателя.

Имеет двойственный смысл: с одной стороны - это место изоляции и одиночества, а с другой - безопасное место и убежище от моря хаоса. Волшебные острова означают рай, Прибежище Блаженных, подобно Островам Блаженных и кельтскому Зеленому Острову.


Острова Блаженных - многообразно изображаемые земли, в которых царит бесконечное счастье, но достичь которых обычным путем невозможно: они также символизируют некую разновидность находящегося в потустороннем мире рая, который, однако, пытаются локализовать в мире посюстороннем согласно мифологизированным географическим представлениям; так, например, в шумерском эпосе о Гильгамеше говорится об островной стране (???)ильмун, где укрылся "Ной" великого потопа (???)иусудра, или (???)т-напишти. (???)ильмун пытались связать с Бахрейнскими островами в Персидском заливе, которые не производят такого уж райского впечатления. Классическая античность имела представления о "счастливых островах" (греч. makaron nesoi, лат. insulae fortunatae, отсюда арабск, аль-джазир-аль-халидат - острова бессмертных), локализуемых в западном океане и отождествляемых с мифическим Элизиумом (Елисейскими полями, Элизием), в который могут попасть после смерти только избранные. Здесь также имеют место попытки отождествить их, к примеру, с Канарскими островами, как об этом говорится у Плутарха (46-120): "Дождь выпадает там редко, но когда и выпадает, то в меру. Чаще всего там дуют теплые ветры, приносящие росу столь обильную, что почва сама произращивает полное изобилие наивкуснейших плодов, так что обитателям сих мест не остается ничего другого, как предаваться наслаждению досугом. Воздух всегда приятен, так что, как это представляется и варварам, тут-то и быть Елисейским полям, или месту пребывания блаженных, что вдохновенный Гомер воспел с волшебной силой своего поэтического искусства". Историк Иосиф Флавий (37-95) предполагает связь между представлениями об очищении (освобождении) искрами света в дуалистической, в духе гностического учения о полярности, системе дух/материя , и представлениями об островных землях счастья. Души людей, созданные из "тончайшего эфира", заключены, однако, до самой смерти, в "рабство плоти". Только тогда, очищенные, они могут воспарить через океан к упоительному месту на островах блаженных, когда, запятнанные материальной скверной, они уже понесли наказание в некоей "мрачной пещере". Сказочные райские места в Западном море (Атлантика) упоминаются и в мифологии кельтов, прежде всего у иров, где еще до христианизации фигурировали во множестве морские путешествия и блаженно-счастливые райские острова. Затем подобные представления пропитали и христианскую идеологию, например, в легенде об аббате-мореходе св. Брандане (Брендане), разыскавшем в плавании на корабле эту "обетованную землю блаженных" (что, кстати, привело к рассуждениям о легендарном доколумбовом открытии Америки). Визионерско-мистические картины мира тем не менее едва ли не совпадают с географическими, в современном смысле, представлениями наших дней. Традиционная картина мира Китая также знала "острова блаженных"; представлялось, что они находятся в районе современного Тихого океана у восточного побережья Китая и называются (???)анчжан, (???)энлай и (???)нчжоу. На них "восемь бессмертных" ведут райскую жизнь. В древние времена одеяния умерших украшались картинами мифических островов, с тем чтобы их души наполнились чувством, что они уже приблизились к состоянию счастливой жизни на блаженных островах. В китайском саду маленькие каменные островки причудливых форм символизируют эти находящиеся в морях легендарные острова. Потусторонние острова счастья других народов, как, например, (???)имини индейского племени североамериканского юго-востока, составляют предмет скорее мифологического. нежели символоведческого, интереса. Во многих случаях эти сказочные острова носят здесь характер вожделенного для тунеядцев и бездельников края, где текут молочные реки в кисельных берегах.

Остров Утопия Томаса Мора. Гравюра на дереве, 1515-1516 гг.

В индуистских учениях говорится о необычном острове, круглом и золотом, чьи берега усеяны драгоценностями, отсюда и происходит название "остров Сокровищ". На земле острова цветут благоухающие деревья, в его центре находится дворец - восточное воплощение "философского камня". Внутри дворца, в сокровищнице, царит Великая Мать (60).

Согласно Краппе, Остров Блаженных в греческом варианте соответствует "Земле Умерших"(35) - символ Центра всего сущего, пусть и негативный сам по себе. Крапп также говорит о непреходящем значении символа, напоминая, как испанский дворянин Хуан Понсе де Леон отправился на поиски Бимини, а открыл Флориду.

Вера в Остров или Острова Блаженных говорит о существовании чего-то, к чему герой стремится при помощи разнообразных средств.

Блаватская отмечает, что "предания говорят, а записи Книги Дзиан поясняют, что там, где сейчас находятся высохшие озера и бесплодные пустыни, когда-то находилось большое внутреннее море, которое простиралось в пределах Средней Азии ... и в нем остров несравненной красоты". Этот остров был точной копией острова, расположенного в середине зодиакального круга в Верхнем Океане (или Океане Небес). Знаки Зодиака сами по себе задуманы как двенадцать островов (9).

И, конечно. Остров Блаженных, или Счастья, олицетворяет собой символ земного рая для большинства классиков литературы. Шнайдер упоминает остров, который посетил Святой Брендан из средневековой легенды. Там возле фонтана растет высокое дерево, на ветвях которого обитает множество птиц. Через остров текут две реки, одна - река жизни и молодости, другая - смерти (51). Здесь мы находим наиболее явственный пример пейзажного символизма, в котором земные сущности интегрируются в космическую систему при помощи основных элементов обычного символизма.


Остров Проклятья

В "Житии Иосифа Аримафейского" романского периода говорится о существовании наряду с Островом Счастья Острова Проклятья, на котором путника подстерегали адские призраки, колдовские чары, пытки и опасности. Такой остров выступает в качестве эквивалента черному замку из других легенд. В обоих случаях они олицетворяют закон поляризации, который разделяет Верхний и Нижний миры: то, что находится "над землей" и "под землей".

Австралия и Океания
Править

В мифах северных и юго-восточных племен Австралии наряду с тотемными предками есть и более обобщенные и, по-видимому, развившиеся позднее образы «надтотемных» мифических героев.

  • На севере известна старуха-мать (фигурирует под именами Кунапипи, Клиарин-клиари, Кадьяри и т. д.) — матриархальная прародительница, символизирующая плодовитую рождающую землю и связанный с ней (и с плодовитостью, размножением) образ змея-радуги.
  • На юго-востоке — патриархальный всеобщий отец (Нурундере, Кони, Вирал, Нурелли, Бунджиль, Байаме, Дарамулун), живущий на небе и выступающий в роли культурного героя и патрона обрядов инициации.

Мать и отец могут принадлежать к различным, иногда сразу к нескольким тотемам (каждая часть их тела может иметь свой тотем) и, соответственно, являться общими предками (то есть носителями и первоисточниками душ) различных групп, людей, животных, растений.

В мифах фигурируют обычно не одна, а несколько «матерей», иногда две сестры или мать с дочерью. Эти сказания и соответствующий им ритуал связываются с одной из «половин» (фратрий) племени, что допускает и предположение о частичном генезисе образов матерей из представлений о фратриальных прародительницах.

У юленгоров, живущих в Арнемленде, мифическими предками являются сестры Джункгова, приплывающие с севера по ими самими созданному морю. В лодке они привозят различные тотемы, которые развешивают для просушки на деревьях. Затем тотемы помещаются в рабочие сумки и во время странствий прячутся в различные места. Из тотемов появляются десять детей, сначала лишенных пола. Затем спрятанные в траву становятся мужчинами, а спрятанные в песок — женщинами. Они делают для своих потомков палки-копалки, пояса из перьев и другие украшения, вводят употребление огня, создают солнце, учат потреблять определенные виды пищи, дают им оружие, магические средства, обучают тотемическим танцам и вводят обряд посвящения юношей. Хранительницами ритуальных секретов, по этому мифу, являются сначала женщины, но мужчины отнимают у них свои тотемы и секреты, а прародительниц отгоняют пением. Прародительницы продолжают путь, образуя рельеф местности, новые кормовые территории и родовые группы людей. Вновь достигнув моря на западе, они отправляются на острова, которые перед тем возникли из вшей, сброшенных прародительницами со своих тел. Спустя много времени после исчезновения Джункгова на западе появляются две другие сестры, родившиеся в тени за садящимся солнцем. Они завершают дело своих предшественниц, устанавливают брачные классы и вводят ритуал великой матери — Гунапипи (Кунапипи), в котором частично инсценируются их деяния. Сестры обосновываются в определенном месте, строят хижину, собирают пищу. Одна из них рождает ребенка. Сестры пытаются варить ямс, улиток и другую пищу, но растения и животные оживают и выпрыгивают из огня, начинается дождь. Сестры пытаются танцами отогнать дождь и страшного змея-радугу, который приближается к ним и проглатывает сначала тотемных животных и растения («пищу» сестер), а затем — обеих женщин и ребенка. Находясь в брюхе змея, сестры мучают его. Змей выплевывает сестер. При этом ребенок оживает от укуса муравьев.

Сестры Ваувалук (так их называют юленгоры и некоторые другие племена) представляют собой своеобразный вариант тех же матерей-прародительниц, воплощающих плодородие. В образе змея-радуги, широко известном на большей части территории Австралии, объединяются представления о духе воды, змее-чудовище (зародыш представления о «драконе»), магическом кристалле (в нем отражается радужный спектр), употребляемом колдунами. Проглатывание и выплевывание змеем людей связано (как и у других народов) с обрядом инициации (символика временной смерти, обновления). Р. М. Берндт находит в проглатывании змеем сестер также эротическую символику, связанную с магией плодородия.